Неточные совпадения
Алексей Александрович прошел в ее кабинет. У ее стола боком к спинке на низком стуле сидел Вронский и, закрыв лицо руками, плакал. Он вскочил на голос
доктора, отнял руки от лица и увидал Алексея Александровича. Увидав мужа, он так смутился, что опять сел, втягивая голову в
плечи, как бы желая исчезнуть куда-нибудь; но он сделал усилие над собой, поднялся и сказал...
Доктор отнял ее руки, осторожно положил ее на подушку и накрыл с
плечами. Она покорно легла навзничь и смотрела пред собой сияющим взглядом.
В это время послышались еще шаги, толпа в сенях раздвинулась, и на пороге появился священник с запасными дарами, седой старичок. За ним ходил полицейский, еще с улицы.
Доктор тотчас же уступил ему место и обменялся с ним значительным взглядом. Раскольников упросил
доктора подождать хоть немножко. Тот пожал
плечами и остался.
«Да, темная душа», — повторил Самгин, глядя на голую почти до
плеча руку женщины. Неутомимая в работе, она очень завидовала успехам эсеров среди ремесленников, приказчиков, мелких служащих, и в этой ее зависти Самгин видел что-то детское. Вот она говорит
доктору, который, следя за карандашом ее, окружил себя густейшим облаком дыма...
Доктору оставалось только пожать
плечами, а Зося надула свои пухлые губки и уже зло проговорила...
Дверь распахнулась, и на пороге показалась сама Надежда Васильевна, в простеньком коричневом платье, с серой шалью на
плечах. Она мельком взглянула на Привалова и только хотела сказать, что
доктора нет дома, как остановилась и, с улыбкой протягивая руку, проговорила...
Доктор только пожал
плечами, потому что, в самом деле, какой философ разрешит все тайны дамских симпатий и антипатий? Объяснять Зосе, что Заплатина преследует Зосю за ее богатство и красоту,
доктор не решался, предоставляя Зосе своим умом доходить до корня вещей.
Я призывала здешнего
доктора Герценштубе; он пожимает
плечами и говорит: дивлюсь, недоумеваю.
— Ах, папа! Я ведь знаю, что тебе новый
доктор про меня сказал… Я ведь видел! — воскликнул Илюша и опять крепко, изо всей силы прижал их обоих к себе, спрятав на
плече у папы свое лицо.
Но уже
доктор входил — важная фигура в медвежьей шубе, с длинными темными бакенбардами и с глянцевито выбритым подбородком. Ступив через порог, он вдруг остановился, как бы опешив: ему, верно, показалось, что он не туда зашел: «Что это? Где я?» — пробормотал он, не скидая с
плеч шубы и не снимая котиковой фуражки с котиковым же козырьком с своей головы. Толпа, бедность комнаты, развешанное в углу на веревке белье сбили его с толку. Штабс-капитан согнулся перед ним в три погибели.
Глядя на какой-нибудь невзрачный, старинной архитектуры дом в узком, темном переулке, трудно представить себе, сколько в продолжение ста лет сошло по стоптанным каменным ступенькам его лестницы молодых парней с котомкой за
плечами, с всевозможными сувенирами из волос и сорванных цветов в котомке, благословляемых на путь слезами матери и сестер… и пошли в мир, оставленные на одни свои силы, и сделались известными мужами науки, знаменитыми
докторами, натуралистами, литераторами.
Доктор продолжал сидеть в столовой, пил мадеру рюмку за рюмкой и совсем забыл, что ему здесь больше нечего делать и что пора уходить домой. Его удивляло, что столовая делалась то меньше, то больше, что буфет делал напрасные попытки твердо стоять на месте, что потолок то уходил кверху, то спускался к самой его голове. Он очнулся, только когда к нему на
плечо легла чья-то тяжелая рука и сердитый женский голос проговорил...
— А я ее люблю, — пожав
плечами, произнес
доктор и проглотил еще рюмку водки.
— Нет, вы, господа, слишком легко относитесь к такому важному предмету, — защищался Сарматов. — Тем более что нам приходится вращаться около планет. Вот спросите хоть у
доктора, он отлично знает, что анатомия всему голова… Кажется, пустяки
плечи какие-нибудь или гусиная нога, а на деле далеко не пустяки. Не так ли,
доктор?
— Вот и отлично, Яша! — говорил Сарматов, хлопая
доктора по
плечу. — Послужи миру, голубчик… А нам как-то неловко: пожалуй, Евгений Константиныч еще подумает про всякого, что он именно и желает занять место Платона Васильича. Ведь так, Яшенька?
— Ах, как он умеет притворяться! — удивлялся Прейн, хлопая
доктора по
плечу. — Гликерия Витальевна гораздо откровеннее вас… Она сама говорила Евгению Константинычу, что вы помолвлены. Да?
Людмила взяла мать под руку и молча прижалась к ее
плечу.
Доктор, низко наклонив голову, протирал платком пенсне. В тишине за окном устало вздыхал вечерний шум города, холод веял в лица, шевелил волосы на головах. Людмила вздрагивала, по щеке ее текла слеза. В коридоре больницы метались измятые, напуганные звуки, торопливое шарканье ног, стоны, унылый шепот. Люди, неподвижно стоя у окна, смотрели во тьму и молчали.
Доктор мелькнул за угол. Она ждала. Глухо стукнула дверь. Тогда I медленно, медленно, все глубже вонзая мне в сердце острую, сладкую иглу — прижалась
плечом, рукою, вся — и мы пошли вместе с нею, вместе с нею — двое — одно…
С нею об руку — по
плечо ей — двоякий S, и тончайше-бумажный
доктор, и кто-то четвертый — запомнились только его пальцы: они вылетали из рукавов юнифы, как пучки лучей — необычайно тонкие, белые, длинные.
Белавин пожал
плечами и уехал. Чрез полчаса он возвратился с
доктором.
Она… что же особенного заметил в ней
доктор? Всякий, увидев ее в первый раз, нашел бы в ней женщину, каких много в Петербурге. Бледна, это правда: взгляд у ней матовый, блуза свободно и ровно стелется по плоским
плечам и гладкой груди; движения медленны, почти вялы… Но разве румянец, блеск глаз и огонь движений — отличительные признаки наших красавиц? А прелесть форм… Ни Фидий, ни Пракситель не нашли бы здесь Венер для своего резца.
Я встал. Пристально, с глубокой задумчивостью смотря на меня, встал и
доктор. Он сделал рукой полуудерживающий жест, коснувшись моего
плеча; медленно отвел руку, начал ходить по комнате, остановился у стола, рассеянно опустил взгляд и потер руки.
Хоботов отворил на вершок дверь и взглянул в палату; Иван Дмитрич в колпаке и
доктор Андрей Ефимыч сидели рядом на постели. Сумасшедший гримасничал, вздрагивал и судорожно запахивался в халат, а
доктор сидел неподвижно, опустив голову, и лицо у него было красное, беспомощное, грустное. Хоботов пожал
плечами, усмехнулся и переглянулся с Никитой. Никита тоже пожал
плечами.
Доктор вздохнул, пожал
плечами и вынул из аптечного шкафа футляр с правацовским шприцем. Через пять минут Бобров уже лежал на клеенчатом диване в глубоком сне. Сладкая улыбка играла на его бледном, исхудавшем за ночь лице.
Доктор осторожно обмывал его голову.
Доктор вздохнул, пожал
плечами и сделал обеими руками неопределенный жест.
Доктор пожал
плечами и уехал.
— Долго она может жить?
Доктор пожал
плечами и отвечал...
— Знаете!.. Полноте, друг мой!.. Вы все знаете! — говорила Елизавета Петровна нараспев и ударяя
доктора по
плечу.
— Ты меня не понимаешь! — сказала она и, еще более пододвинувшись к
доктору, положила ему руки и голову на
плечо. — Я готова быть твоей женой, но я боюсь тебя!
Он надел сумочку через
плечо, поцеловался с Самойленком и с дьяконом, без всякой надобности обошел все комнаты, простился с денщиком и с кухаркой и вышел на улицу с таким чувством, как будто забыл что-то у
доктора или у себя на квартире.
Синицын сморщил нос и через
плечо едва взглянул прищуренными глазами на маленького человека. Для чего Ароматов ломался — я никак не мог понять.
Доктор взял «проэкт», развернул несколько листов чисто переписанной бумаги и прочитал выведенный готическими буквами заголовок...
Засим, разумеется, понадобился
доктор, а воспитатели, удивленные несколько странным результатом своего первого урока, разошлись, пожимая
плечами и повторяя с улыбкою...
Выслушав и выстукав пациента,
доктор присел на угол письменного стола, положив ногу на ногу и обхватив руками острые колени. Его птичье, выдавшееся вперед лицо, широкое в скулах и острое к подбородку, стало серьезным, почти строгим. Подумав с минуту, он заговорил, глядя мимо
плеча Арбузова на шкап с книгами...
Атлет вздохнул и, сонно покосившись на свою левую руку, согнул ее, отчего выше сгиба под тонкой кожей, надувая и растягивая ее, вырос и прокатился к
плечу большой и упругий шар, величиной с детскую голову. В то же время все обнаженное тело Арбузова от прикосновения холодных пальцев
доктора вдруг покрылось мелкими и жесткими пупырышками.
Среди этой артистической, свободной и избалованной судьбою компании, правда деликатной и скромной, но вспоминавшей о существовании каких-то
докторов только во время болезни и для которой имя Дымов звучало так же безразлично, как Сидоров или Тарасов, — среди этой компании Дымов казался чужим, лишним и маленьким, хотя был высок ростом и широк в
плечах.
Потом приехал
доктор и тоже пожал
плечами.
Глаза
доктора вдруг сузились и увлажнились. Он взял Воскресенского под руку и, баловливо прижимаясь головой к его
плечу, зашептал...
Дюковский покраснел и опустил глаза. Становой забарабанил пальцем по блюдечку. Исправник закашлялся и полез зачем-то в портфель. На одного только
доктора, по-видимому, не произвело никакого впечатления напоминание об Акульке и Нане. Следователь приказал привести Николашку. Николашка, молодой долговязый парень с длинным рябым носом и впалой грудью, в пиджаке с барского
плеча, вошел в комнату Псекова и поклонился следователю в ноги. Лицо его было сонно и заплакано. Сам он был пьян и еле держался на ногах.
С тупым удивлением человека, который только что стал понимать, что его тяжело оскорбили,
доктор пожал
плечами, развел руками и, не зная, что говорить, что делать, в изнеможении опустился в кресло.
Доктора и студенты были всегда внимательны и предупредительны: шутили, похлопывали по
плечу, утешали, но, когда они отходили от Лаврентия Петровича, у него являлась мысль, что это были возле него служащие, кондуктора на этой неведомой дороге.
После попугая
доктор был второй пострадавший от моего настроения. Я не пригласил его в комнату и захлопнул перед его носом окно. Две грубые, неприличные выходки, за которые я вызвал бы на дуэль даже женщину [Последняя фраза написана выше зачеркнутой строки, в которой можно разобрать: «сорвал бы с
плеч голову и вышиб бы все окна». — А. Ч.]. Но кроткий и незлобный «щур» не имел понятия о дуэли. Он не знал, что значит сердиться.
— А у меня,
доктор, боли появились в правом
плече! — медленно произнесла она, с ненавистью глядя на меня. — Всю ночь не могла заснуть от боли, хотя очень аккуратно принимала вашу салицилку. Для вас это, не правда ли, очень неожиданно?
Адская боль в
плече возвращает меня к действительности. Старичок-доктор, друг и приятель отца, наклоняется надо мной и льет мне на руку студеную струю ключевой воды.
— Оставаться надо было, — пожав
плечами, отвечал
доктор.
Большие руки
доктора упали на
плечи шалуньи. Серые навыкате глаза впились в нее зорким пронзительным взглядом.
По лицу
доктора лились целые потоки пота. Наконец, он изловчился, подхватил Оню и при общем смехе посадил ее к себе на
плечо.
Но
доктор должен был прервать свою речь. Надежда Петровна пошатнулась и упала без чувств на протянутые им руки… Голова ее склонилась к нему на
плечо.
От времени до времени, по вызову
доктора, я взлезаю к нему по лестнице наверх; он ругает меня, бьет бичом по голым
плечам и прогоняет назад в подземелье.
В зале очень свежо. Тася вернулась к себе, накинула на
плечи короткое темное пальтецо и начала ходить около пианино. Из передней раздалось сопенье мальчика. Мать спит после приема морфия. Не надо ей давать его, а как откажешь? Еще месяц, и это превратится в страсть вроде запоя… Такие случаи бывают… И
доктор ей намекал… Все равно умирать…